Ей предложили работу? Погодите-ка, тут что-то не так. Я пристально посмотрел на нее. Да, что-то не так. Но я не мог понять, в чем дело, и просто повторил свой вопрос:

— Но убивать-то зачем?

— Господи, Бобби, разве не ясно? Она же стояла между нами.

Она произнесла это на удивление невозмутимо.

— Ведь ты могла убить и меня.

— Но ты выжил. Значит, судьбе было угодно, чтобы ты стал моим.

В голове у меня что-то щелкнуло. Как будто прорвало плотину. Я отпихнул ее и заорал:

— Убийца! Ты угробила мою жену, и я тебя прикончу!

Лицо Дианы исказилось от страха. Но она, видимо, была готова к такому обороту дела. Потому что я нарвался на здоровенный кухонный нож. Намерения Дианы не вызывали сомнений: она хотела проткнуть мне брюхо. К счастью, моя злость оказалась сильнее, чем ее страх и безумие. Диана успела пырнуть меня, но только оцарапала кожу. Я схватил ее за руку и рванул влево. Тонкое запястье хрустнуло и сломалось, как сухая щепка. Нож вывалился. Я ударил Диану правой ногой в пах. Будь она мужчиной, ущерб оказался бы куда серьезнее, но, так или иначе, мне хватило времени, чтобы завладеть ножом. Я машинально занес правую руку, и в этот миг Диана ринулась на меня, норовя расцарапать ногтями лицо. Лезвие ножа вошло ей прямо в горло. Она захрипела, попятилась и опустилась на пол. Кровь ударила струей. Я стоял и смотрел, как жизнь покидает ее тело.

— Господи, Бобби, что ты наделал? — раздался за спиной знакомый голос.

Я резко обернулся и — оказался лицом к лицу с Дианой Маккормик. Я только что убил Дон. Но, может быть, в этом и состоял замысел Дианы? Может быть…

— О, боже, — повторила Диана, глядя на умирающую сестру. Ее карие глаза наполнились слезами. Да, да, я обязан был заметить, что у женщины, которую я зарезал, глаза зеленые, но ярость и горе лишили меня разума.

— Я же пыталась тебя предупредить, Бобби. Моя сестра сошла с ума. Она бредила о тебе как одержимая. А потом она каким-то образом выяснила, где ты. Я хотела остановить ее, звонила тебе, но вы с женой бросали трубку. — Диана опустилась на пол рядом с Дон, взяла ее голову и положила к себе на колени. Кровь тотчас залила ее джинсы. — А вчера она позвонила мне и сказала, что уж теперь-то наверняка завладеет тобой. Это она убила твою жену. О Бобби, я так сожалею…

— Да, настоящая больная сука, — сказал Оскар.

— Спасибо, приятель, — ответил я. — Жаль, что тебя не было на моем суде, где мне влепили пятнадцать лет за убийство второй степени. Подумать только, скольким полезным вещам я научусь тут за это время.

— Уж это точно. И все же я не понимаю.

— Чего не понимаешь?

— Почему ты здесь, парень. Неужто Диана не дала показаний в твою пользу? Да и запись у тебя была.

— То-то и оно, Оскар. Диана сказала, что это я преследовал ее сестру. Убил жену, а потом напал на Дон. Ну а запись… В магнитофоне сели батарейки. Записалась только сцена с поцелуями в самом начале.

— Да, поганое дело, — рассудил Оскар.

— И не говори, — согласился я.

Стивен Кинг

ПЯТАЯ ЧЕТВЕРТУШКА

Я припарковал свою колымагу за углом и, посидев немного в темноте, вылез из кабины. Револьвер 45-го калибра в наплечной кобуре прижимался к моей грудной клетке, словно кулак. Он принадлежал Барни, и меня это радовало — затеянное мною послужит торжеству справедливости.

Дом Кинана, чудовище с немыслимыми башенками, расползшееся на четверть акра, окружал железный забор. Ворота, как я и рассчитывал, были открытыми. Открытым Кинан оставил и гараж. В темноте я различил силуэт черной «импалы». Тронул заднюю дверцу — не заперта. Я влез в машину, устроился на заднем сиденье и затих.

Ожидание затянулось. И времени на раздумья мне хватило. А думал я главным образом о Барни. О том, как он выглядел в той маленькой лодке, когда я его нашел, как смотрел на меня, пока бессвязные звуки слетали с его губ. Двое суток его носило по морю, и цветом кожи он напоминал свежесваренного лобстера. А на животе, в том месте, куда попала пуля, запеклась черная кровь. Ему повезло — он все-таки сумел добраться до коттеджа, все-таки смог хоть что-то сказать.

Когда он умер, я вернулся в лодку, нашел его револьвер 45-го калибра в маленьком рундуке. Потом отбуксировал лодку на глубину и затопил. Если б мне пришлось писать эпитафию на его надгробии, я бы написал, что простофили рождаются каждую минуту. И большинство из них — хорошие ребята… такие, как Барни. Но я не стал сочинять эпитафии, а начал разыскивать тех, кто замочил его. Настырность — не самая худшая черта характера. Вот я и оказался в гараже Кинана…

Наконец подъездную дорожку осветили фары. По звуку мотора я определил, что это старый «фольксваген». Водитель повернул ключ зажигания и вылез. Открылась входная дверь.

— Сержант! — крикнул Кинан. — Ты припозднился. Заходи, пропустим по стаканчику.

Я направил на них ствол:

— Стоять!

Сержант уже поднялся на три ступеньки. Кинан вышел на крыльцо, чтобы встретить его и проводить в дом. Их силуэты четко прорисовывались в свете, падающем из двери. Едва ли они видели меня, а вот револьвер, скорее всего, видели.

— Кто ты такой, черт бы тебя побрал? — спросил Кинан.

— Только шевельнись! — ответил я и осторожно выскользнул из «импалы». — Проделаю в каждом по дыре, через которую можно будет смотреть телевизор.

Сержант посмотрел на меня через плечо. Рука его ползла к лацкану двубортного пиджака.

— Руки вверх! А теперь спускайтесь.

Они спустились, и в свете лампы я разглядел их лица. Кинан выглядел испуганным, а Сержант словно слушал лекцию об особенностях технического осмотра мотоцикла. Возможно, именно он уложил Барни.

— Лицом к стене. Оба.

— Если тебе нужны деньги… — начал Кинан.

Я рассмеялся:

— А я-то собирался для затравки предложить тебе купить бытовую технику с приличной скидкой, но ты меня раскусил. Да, мне нужны деньги. Четыреста пятьдесят тысяч долларов, закопанные на маленьком островке неподалеку от Бар-Харбора.

Кинан дернулся, словно я всадил в него пулю, а вот Сержант не дрогнул. Повернулся и оперся руками о стену, перенеся на них вес своего тела. Кинан последовал его примеру. У Кинана я нашел револьверчик 32-го калибра с трехдюймовым стволом. Не оружие, а игрушка. Я бросил его через плечо и услышал, как он стукнулся об один из автомобилей. Сержант приехал без оружия.

— Мы идем в дом. Ты первый, Кинан, потом Сержант. И чтобы никаких фортелей.

Мы поднялись по ступеням, проследовали через кухню, большую, безукоризненно чистую, сверкающую кафелем и хромом, в гостиную, тоже порадовавшую глаз. Камин размерами мог соперничать с кабиной грузового лифта, огромный буфет из тика, бар на колесах ощетинился бутылками, стереосистема…

Я указал револьвером на диван:

— По углам.

Они сели. Кинан — у правого подлокотника, Сержант — у левого, заняв чуть ли не половину дивана. Я пододвинул стул, сел и положил револьвер на бедро. Кинан уставился на него, как птичка — на змею. Сержант, наоборот, смотрел так, будто он — змея.

— Как поживает Кэппи Макфарленд? — небрежно спросил я.

Кинана словно ткнули шилом.

— Он знает! Он знает!..

— Заткнись, — осадил его Сержант.

— Он прав, Сержант. Я знаю. Почти все.

— Кто ты?

— Друг Барни.

— Какого Барни? — бесстрастно спросил Сержант. — Пучеглазого Барни Гугла?

— Он не умер, Сержант. Вернее, сразу не умер.

Сержант медленно повернулся к Кинану. Тот задрожал, открыл рот…

— Молчи, — бросил Сержант. — Иначе я сверну тебе шею.

Рот Кинана захлопнулся. Сержант вновь посмотрел на меня: