Роберт Блох

КОШМАР В НОЧИ

Барбара разбудила меня около двух часов.

— Проснись, — повторяла она снова и снова и трясла меня за плечо.

Поскольку сплю я довольно крепко, то полное пробуждение наступило только через минуту. Наконец я кое-как открыл глаза и увидел, что в спальне горит свет, а Барбара сидит на кровати.

— Что случилось? — спросил я.

— Кто-то колотит в дверь. Неужели ты не слышишь?

Теперь и я услышал громкий стук.

— Кто это, черт побери, может быть в такой час?

— Пойди посмотри, — предложила Барбара.

Совет показался мне довольно разумным. Я встал и подошел к окну. Внизу кто-то стоял, но в темноте было трудно что-либо разглядеть. Я чуть не расхохотался, когда понял, что ночной гость завернулся в белую простыню. В этот момент начал звонить звонок.

— Ну? — поинтересовалась Барбара.

— Отсюда ничего не видно. Оставайся здесь. Я спущусь.

Я вышел из спальни и, забыв включить свет, чуть не упал с лестницы. Никак не привыкну к этой даче. Конечно, я помнил, где находится выключатель, и включил свет внизу. Все время, пока я спускался, непрерывно дребезжал звонок.

Я открыл входную дверь и увидел на крыльце женщину. Правда, она была не в простыне, а в какой-то длинной белой ночной рубашке, которая достигала лодыжек. Или вернее должна была достигать, когда была целая. Сейчас же она была порвана и выпачкана в грязи. Длинные волосы растрепались и закрыли глаза. Ночная гостья всхлипывала и хрипло дышала. Я узнал ее лишь после того, как она воскликнула:

— Боб!

— Марджери! Входи!.. Спускайся, дорогая! — крикнул я жене. — Это Марджери Кингстон.

Больше я ничего не успел сказать. Марджери прильнула ко мне, как утопающий, который хватается за соломинку, и уткнулась лицом в мою грудь. Я почувствовал, как она дрожит. Марджери все время что-то шептала, но я не сразу понял, что она говорит.

— Закрой дверь, пожалуйста, — бормотала Марджери. — Закрой дверь! — После того, как я закрыл входную дверь, она попросила: — Задвинь шторы, Боб.

Когда Барбара спустилась, Марджери немного успокоилась и дышала почти спокойно.

Закрыв шторы, я отправился на кухню. Содовую найти не удалось. Я захватил бутылку виски, купленную в понедельник в городе, и три стакана.

Женщины сидели на диване. Не спросив, хочет ли кто-нибудь пить, я просто плеснул в стаканы виски. Марджери выпила виски, словно воду. Барбара принялась медленно пить маленькими глоточками. Я сел в кресло.

— Что случилось? — спросила жена, внимательно глядя на Марджери Кингстон.

— Я убежала.

— Убежала? — удивленно переспросила Барбара.

Марджери убрала волосы с глаз и посмотрела на нее.

— Не стоит притворяться, Барбара. Ты ведь слышала, что меня упрятали в клинику для умалишенных.

Барбара взглянула на меня, но я промолчал. Я помнил день, когда встретился в городе с Фредди Кингстоном. Фредди рассказал, что у Марджери сильное нервное расстройство и он отправляет ее в частный санаторий в Элкдейл. Этот разговор произошел почти три месяца назад. С тех пор я не видел Фредди и не знал никаких подробностей. Когда я встал, Марджери испуганно вскрикнула.

— В чем дело? — встревожился я.

— Не надо никому звонить, Боб, — попросила она.

— А Фредди? Нужно сообщить ему, что ты у нас, чтобы он не беспокоился.

— Только не Фредди. Никому ничего не говорите, особенно Фредди. Неужели вы ничего не понимаете?

— Может, объяснишь, в чем дело? — попросила жена.

— Хорошо, — Марджери Кингстон протянула стакан.

Я налил ей виски. Когда Марджери поднесла стакан к губам, я обратил внимание, что ногти на ее пальцах обгрызены. Она выпила виски и начала торопливо говорить, даже не поставив стакан.

— Понимаете, лучше ничего не рассказывать Фреду. Ведь это он послал меня в Элкдейл. Он наверняка знал, что это за место. Они с Моной Лестер рассчитывали избавиться от меня. У меня была уйма времени, чтобы во всем разобраться. Фред хотел освободиться от меня. Логично?

Я попытался поймать взгляд жены, но она смотрела не на меня, а на Марджери. Затем Барбара мягко сказала:

— Мы слышали, что у тебя был нервный срыв, дорогая.

— Верно, — кивнула Марджери. — Он надвигался давно и был неизбежен, но никто этого не знал. Сама виновата. Я была слишком гордой, чтобы все кому-нибудь рассказать.

— Ну а Фредди?

— Фредди было не до меня, у него была Мона Лестер. Они познакомились в прошлом году в студии и с тех пор живут вместе. Мона фотомодель. Когда я обо всем узнала, он лишь рассмеялся и потребовал развода. Я, конечно, отказалась. Все перепробовала — и спорила, и уговаривала, и соглашалась на любые его условия, но все напрасно. Он перестал ночевать дома. Затем как-то пришел и подробно описал, чем они занимаются с Моной. Вы не можете даже представить, что он говорил и как при этом смотрел на меня. О Моне, кроме меня, никто не знал. Вы ведь не знали? Фред слишком хитер. Он все продумал. Да, Фредди все продумал. Как-то он здорово рассердился и пригрозил, что если я не соглашусь на развод, он будет изводить меня до тех пор, пока я не сойду с ума. После этого он станет свободным человеком и сможет делать, что хочет, — Марджери замолчала, чтобы отдышаться.

— Ты уверена, что нужно об этом говорить? — осторожно поинтересовалась Барбара, закусив губу. — Тебе не стоит сейчас волноваться…

Марджери Кингстон издала звук, отдаленно напоминающий смех.

— Перестань разговаривать со мной, как врач с пациентом, — попросила ночная гостья. — Не смеши меня. Я нормальный человек, а не психопатка. Да, доктора называют больных именно так — «психопатами». Когда они разговаривают с родственниками, то говорят: «умственное расстройство». Со мной действительно случилась истерика, в школе прямо на уроке английского. Бог знает, что подумали обо мне ученики. Нервы не выдержали. Прибежал директор и начал меня успокаивать. Меня отправили домой, дали успокоительного. Потом приехал доктор и оставил таблетки. Фред стал заставлять меня принимать лекарства. Честное слово! Доктор велел принимать не более двух таблеток, а он заставил выпить целых шесть. Всю следующую неделю он так накачивал меня разными успокоительными, что, когда меня отвезли в суд, я была в таком состоянии, что подписала все бумаги. Проснулась я уже в маленькой частной клинике Корбеля.

Я не смотрел на Марджери. Я не мог смотреть на нее. Она продолжала свой рассказ, и с каждой секундой ее голос звучал все громче и громче.

— Это случилось три месяца назад. Я считала дни, часы, минуты. Больше там нечего делать. Фредди ни разу не проведал меня. Меня никто не навещал. Он договорился с Корбелем, чтобы ко мне никого не пускали. Я писала письма до тех пор, пока не поняла, что они остаются в клинике. До меня тоже ничего не доходило. Корбель просто не давал мне письма. Это у него такие методы лечения! Родственники больных платят ему огромные деньги за то, чтобы в Элкдейл никто не мог попасть и никто не мог выбраться. Фред, наверное, потратил целое состояние, чтобы запрятать меня туда, но для него, как и для остальных, игра стоила свеч.

— Для остальных? — переспросила Барбара.

— Для остальных родственников. Я имею в виду родственников остальных пациентов. Понимаете, большинство из них — очень богатые люди. У нас есть там и алкоголики, и наркоманы, но я бы не сказала, что они психи. По крайней мере, они были вполне нормальными людьми, когда их привезли в Элкдейл. Корбель делает все, чтобы свести их с ума. Он разрешает им пить, сколько угодно, принимать любые наркотики и называет все это терапией. Единственное, что ему нужно — как можно скорее убить своих пациентов. Наверное, за это ему выплачивают повышенный гонорар. Особенно жестоко Корбель обращается с пожилыми пациентами. Чем быстрее они умирают, тем быстрее родственники получают наследство и делятся с ним.